В этом кейсе поговорим об общей теории управления и кибернетике,

то есть области знаний, которая, как считается,

определила во многом облик XX века и, может быть, определит облик XXI века.

Создатель кибернетики Норберт Винер

попытался в рамках этой науки объединить подходы,

которые были разработаны к началу 40-х годов в четырех совершенно,

казалось бы, разнородных областях знаний, то есть теории регулирования,

прежде всего, связанные с управлением движения,

с теорией связи,

с теорией вычислений компьютерной техники

и с нейрофизиологией, и с управлением биологическими системами.

То есть к началу 40-х годов стало понятно,

что эти четыре разнородных области знания связаны некими общими идеями,

подходами, то есть в том числе математические методы, которые применялись

в этих областях, оказались во многих отношениях идентичными.

Но для того, чтобы вот эта программа, во многих отношениях философская программа,

сформулированная Норбертом Винером, могла появиться, до этого в течение

более чем 50 лет должен был иметь место прогресс

на стыке математики и решения инженерных задач.

Этот прогресс имел место не столько в Соединенных Штатах,

сколько в Европе и, прежде всего, в России.

То есть пройдемся по этим направлениям.

То есть теория регулирования, математическая теория регулирования была

создана в первую очередь Джеймсом Клерком Максвеллом, который известен нам,

прежде всего, как создатель электродинамики классической,

но он же и является автором работы о регуляторах, который,

с математической точки зрения, описывает работу регуляторов.

То есть регуляторы — это приборы, которые регулируют,

обеспечивают устойчивость работы машин.

Самый первый центробежный регулятор Джеймса Уатта являлся, собственно,

основным узлом его паровой машины, который обеспечивал устойчивость её работы.

Первый вклад в теорию регуляторов был сделан Максвеллом,

а второй был сделан русским математиком,

промышленником и государственным деятелем Иваном Алексеевичем Вышнеградским,

который в 1876-м году во Франции опубликовал общую теорию регуляторов,

такую статью, а потом — две статьи по-русски о регуляторах прямого действия,

о регуляторах обратного, непрямого действия.

Иван Алексеевич Вышнеградский в тот момент был директором технологического института

в Петербурге.

Он консультировал военное ведомство и ряд

крупнейших русских промышленных предприятий.

И задача расчета работы регуляторов, собственно говоря,

была на тот момент чрезвычайно актуальной задачей машиностроения,

которое начало развиваться в России и к

развитию которого Иван Алексеевич Вышнеградский и его ученики,

в том числе и Кирпичев, которого мы цитировали несколько раз, Бородин,

Петров, они приложили непосредственную руку.

То есть, собственно говоря, Вышнеградский и его ученики были идеологами

развития русского машиностроения в тот момент.

Поэтому его интерес к теории регуляторов в тот момент совершенно не случаен.

Второе направление, которое определило принципы и идеи теории управления,

— это теория связи.

То есть теория связи стала развиваться в первой половине XX века,

собственно говоря, после того, как радиотехническая промышленность стала

одним из определяющих факторов технического развития.

Как известно, создателями радиотехники являются три фигуры.

Это наш Александр Степанович Попов,

директор электротехнического института императора Александра III в Петербурге,

Карл Фердинанд Браун, профессор Страсбургского университета и

один из создателей немецкой компании «Telefunken»,

и итальянский маркиз Гульельмо Маркони, который являлся в то же

время одним из создателей и идеологом британской компании «Marconi».

То есть, на самом деле, эти три фигуры, они представляют три самых

сильных на тот момент школы в области радиотехники и радиофизики.

И они в то же время являются символами трех первых промышленных, так сказать,

стран, лидировавших в создании радиотехнической промышленности, потому

что к 17-му году мощную радиотехническую промышленность имели Великобритания,

где корпорация «Marconi» производила очень много радиосистем,

Германия, где работала «Telefunken», и Россия,

в которой на первом этапе было некоторое отставание,

но которая во время Первой мировой войны фактически разогнала

свою радиотехническую промышленность почти до уровня Германии и Англии.

Соединенные Штаты Америки на тот момент были немножко сзади.

Зато они сняли сливки после завершения Первой мировой войны и революции.

То есть очень многие специалисты уехали в Соединенные Штаты, и к началу Второй

мировой войны американцы тоже были на уровне и уже, наверное, даже обогнали.

Поэтому где-то в 20–30-е годы крупнейшие инженеры,

ученые работают над решением проблем радиотехники,

в том числе проблем обеспечения устойчивой связи.

Чтобы эти задачи решить, задачи,

которые имели не только теоретическое значение,

но и совершенно конкретное прикладное значение для развития техники связи и

соответствующей отрасли промышленности, эту работу надо было организовать.

В Соединенных Штатах роль такого организатора сыграл Вэнивар Буш,

человек, который является одним из пионеров большой науки,

то есть ему во многом Соединенные Штаты обязаны, этому союзу ученых и инженеров,

которые во время и после войны особенно во многом определил мощь Соединенных Штатов.

Интересно, что Вэнивар Буш был активным участником семинаров,

организованных Тимошенко, — летних семинаров,

на которых приглашались ученые из разных американских компаний,

в которых они знакомились с успехами современной науки.

Его учеником был Клод Элвуд Шеннон, который создал

современную теорию связи и теорию вычислений.

То есть во многом именно его идеи лежат не только в

основе современного телекома, но и в вычислительной технике.

Параллельно в России подобная работа была организована в том числе

Акселем Ивановичем Бергом, сыном адмирала, который сам был выпускником

морского корпуса и представителем старой аристократической фамилии.

Во время Первой мировой войны он служил штурманом на линкоре.

Так он был организатором не только научных исследований в Советском Союзе

по радиотехнике, но и советской радиотехнической промышленности.

К его сотрудникам и ученикам в том числе относился

Владимир Александрович Котельников,

который пришел в Советском Союзе к результатам, похожим с Шенноном.

Крупнейшие советские математики, в частности,

Колмогоров и Алексей Андреевич Ляпунов работали в 30–40-е годы

над теми же задачами, над которыми работали американцы.

Параллельно в Российской империи, потом Советский Союз, до

определенного момента играли колоссальную роль в развитии нейрофизиологии.

Об этом мы поговорим в следующем видео, но сейчас важно понять,

что к концу 30–40-х годов в России в результате почти

50-летнего процесса развития науки и технологий

результаты были сопоставимы с американскими,

то есть у Советского Союза были все возможности,

чтобы выйти на те же позиции, что и американцы.

Но после войны, хотя определенные значительные успехи были достигнуты,

прежде всего, в военной сфере,

но тем не менее постепенно шаг за шагом начинается отставание.

И с 60-х годов вообще было принято решение о

копировании достижений американской техники.

В частности, Зеленоград, в котором я живу и родился, был создан, собственно,

как инструмент копирования американских технологий.

Что же произошло?

Если в начале XX века Россия была как бы законодателем мод в этом направлении,

то есть отсюда во многом происходили идеи.

Потом еще в 40-е годы, в 50-е мы были вполне на уровне,

а в 60-е мы просто уже стали плестись сзади.

Провал в этой области был одной из причин, так сказать,

катастрофы — проигрыша Советского Союза в холодной войне.

Причин тут много.

Есть и экономические причины, потому что, скажем,

переход к персональным компьютерам был невозможен в Советском Союзе,

у которого нищее население, так сказать, просто не обеспечивало необходимого

спроса на персональные компьютеры, не могло сфинансировать, так сказать,

программу исследований, всякие Apple и IBM,

Microsoft.

Но отставание это началось раньше.

То есть я говорил, что уже во второй половине 60-х годов Советский Союз как бы

идейно сдался, отказавшись от самостоятельных исследований и решив,

что будет все копировать.

На самом деле проблем, видимо, несколько.

То есть, с одной стороны, в определении этих новых направлений

исследований большую роль играет, скажем так, философия, то есть прикладная,

может быть, философия, которая в Советском Союзе была просто-напросто убита.

То есть философы были, как известно,

высланы на философском проходе в 22-м году.

И идеологическая рамка была очень ограничена.

Во-вторых, из университетов и академической

системы любая попытка некой универсализации —

объединения исследований в разных направлениях, она не приветствовалась.

То есть, наоборот,

советская система была построна на все большей и большей специализации.

То есть несколько центров, которые представляли исключение, например,

тот же Новосибирский университет, которому, кстати,

Алексей Андреевич Ляпунов приложил очень большую, сыграл очень большую роль,

и тот же физтех, они были примерами противоположного.

И они, собственно говоря, двигали мысль и в том числе в области теории управления.

Но если говорить в массе о советской образовательной системе, о советской

академической системе, то этот синтез, который был необходим для того, чтобы

решить сложные задачи из области теории управления, крайне не приветствовался.

И в том числе он не мог получить некое философское обоснование.

То есть причин провала было две.

Одна, так сказать, — духовная и внутренняя, а другая — экономическая.

Физиология высшей нервной деятельности и кибернетика.

Промышленность, инженерное образование и наука: история и перспективы

Meet the Instructors