[ЗВУК] На этой
неделе мы поговорим о социальных теориях
медиапотребления, медиапрактик — позволим себе, скорее,
этот термин — и в том числе о направлении, которое, в общем,
является, наверное, одним из самых модных сегодня в исследованиях медиа, — это то,
что мы называем Cultural Studies, или культурные исследования.
Вообще разговор о медиапрактиках,
о том, собственно, как на протяжении последних, ну пожалуй, 20–30 лет,
растет популярность изучения каких-то глубинных
логик функционирования процесса под названием медиа,
восприятия медиапрактик и так далее.
Вот прежде чем об этом обо всем говорить, мы должны в первую очередь сказать о
направлении Cultural Studies, которое отчасти предвосхитило,
в некотором роде повлияло в определенной
степени на исследования медиапрактик, то есть на исследования того,
каким образом люди в своей повседневной жизни пользуются медиа.
Итак, Cultural Studies.
Вообще Cultural Studies рождаются в Великобритании,
и рождаются они в общем в Великобритании в первую очередь на волне,
скажем так, разделения
различных представлений о культурах.
То есть классическому представлению о культуре,
как о своего рода синониме искусства,
представители Cultural Studies противопоставляют культуру как некий
гораздо более глобальный такой конструкт, смысл которого в том,
что культура свойственна абсолютно всем,
культура характеризует идентичность той или иной социальной группы.
Соответственно, той или иной социальной группе свойственна своя в определенной
степени культура, которая, грубо говоря, обрамляет,
охватывает повседневные практики этой социальной группы.
То есть понятие «культура» в ее антропологическом
понимании вводится представителями Cultural Studies.
И исходя из этого, культура совсем по-другому трактуется.
В качестве одного из тех, кто
вот вводит это другое понятие культуры, можно, конечно, назвать Мэтью Арнольда,
который первый вводит вот это разделение понятий на понятие популярной культуры,
рафинированной культуры, усредненной культуры, то есть культура в контексте
того, что культура свойственна всем абсолютно,
всем представителям всех классов, социальных слоев населения.
И соответственно, исходя из этого,
для определенных категорий — элитарных групп — есть рафинированная культура,
для таких очень простых групп есть популярная культура, ну и так далее.
Соответственно, сюда же можно отнести такие работы,
как работы Фрэнка Раймонда в области изучения разрушения
традиционной культуры, изучения того,
как практики индустриального капитализма разрушают традиционную культуру,
в общем в некотором роде внедряя в
повседневность людей какие-то абсолютно универсальные,
глобальные в некотором роде, цивилизационные вещи, назовем это так.
Это та же работа Ричарда Хоггарта 50-х годов The uses of literacy,
или дословно «Использование литературы», в которой Хоггарт изучает
культуру рабочих community и, собственно говоря,
приходит к выводу, что рабочая культура — существует такой термин,
— и эта рабочая культура сопротивляется под натиском индустриальной культуры,
или буржуазной культуры, всячески отгораживая себя,
выстраивая в некотором роде искусственные заграждения
против иммерсии и против атак другой культуры, ну и так далее.
То есть, вот безусловно все эти идеи,
идеи, согласно которым культуры теперь привязаны к социальным стратам,
к социальным классам, вот они были характерны для этого направления.
Направление Cultural Studies институционализируется в рамках так
называемого Центра современных культурных исследований, Centre for
Contemporary Cultural Studies, открытого в 60-х годах в Бирмингемском университете.
И первым его руководителем стал Ричард Хоггарт.
Надо сказать, что Центр издавал серию препринтов,
которая сегодня уже переродилась в журнал, такой довольно известный.
Он называется International Journal of Cultural Studies.
И собственно говоря, первым руководителем Центра был Хоггарт.
Затем Хоггарт ушел в ЮНЕСКО, и на его место пришел другой,
не менее известный в области Cultural Studies ученый, Стюарт Холл.
И собственно, вот таким образом возникло вот это направление.
Направление, для которого, наверное, главным и основным элементом,
главным постулатом Cultural Studies стало представление о том,
что на самом деле каждой Community, то есть каждому сообществу,
каждой группе людей социальной свойственна своя культура.
То есть, повседневность людей возникает в результате того, что люди
в своей повседневной практике придают определенные значения тем или иным вещам.
И вот некий общий набор этих значений формирует своего рода культуру,
которая таким образом четко отграничивает одну группу от другой социальной группы,
которая формирует идентичность, грубо говоря,
одной группы по сравнению с другой группой.
И таким образом в более поздний уже период в 90-е годы,
в 2000-е в том числе годы и так далее возникает
очень широкая палитра исследований в области медиа,
которые так или иначе все соотносятся с Cultural Studies, но, безусловно,
поскольку касаются разных социальных групп и, соответственно,
разных культурных идентичностей таких групп,
в общем их палитра очень широка, поскольку социальных групп очень много.
Возникает такая идея как Feminist Media Studies — изучение специфической
медиакультуры сообществ феминисток и литературной культуры феминизма.
Возникает такое направление, как Gay and
Lesbian Studies, то есть изучение субкультур,
связанных с нетрадиционной сексуальной ориентацией.
Ну и так далее и тому подобное.
То есть Cultural Studies в этом смысле — сфера очень широкая, потому что если в
базе своей представители Cultural Studies были марксистами,
и для них гораздо интереснее и важнее была культура как некий аспект,
формирующий идентичность, скорее,
социальных классов, нежели Community, о которых мы говорим сегодня,
то в более поздний период, постепенно уходя от марксизма,
представители Cultural Studies расширяли этот набор для
совершенно различных категорий культур и соответственно социальных групп,
уходя от привязки к социальному классу в сторону привязки к
этническому типу или различным этносам,
к диаспоре — диаспоры Media Studies возникают.
К различным, в общем, другим основаниям для
разделения социума на социальные группы, в том числе основаниям,
связанными с половыми признаками, связанными с какими-то вещами,
касающимися социального статуса или статуса урбанистского,
то есть проживания в отдельных локализованных типах
городских сообществ или городских структур.
То есть представители Cultural Studies, как я уже сказал,
предлагают вот это вот иное понимание культуры.
Иное понимание культуры вводит, конечно, Раймонд Уильямс в первую очередь,
который в книжке The Long Revolution, («Длинная революция»),
порывает с литературной традицией понимания культуры,
которая помещала культуру за пределами общества, и предлагает
антропологическое понимание культуры как культур во множественном их числе.
Соответственно, которое привязано...
На самом деле культура есть процесс, при помощи которого создаются сигнификации
социально-исторические, то есть системы значений тех или иных социальных явлений.
То есть, таким образом, вот эта вот идея того,
что культура — одна, она подвергается критике.
И подвергается критике идея о том, что культура является,
грубо говоря, надстройкой.
Если мы обратимся сейчас к марксизму, то с точки зрения
Маркса и марксизма всё, что не относится к способам производства,
к трудовым отношениям и так далее, — это надстройка,
тогда как базисом являются экономические отношения, или трудовые отношения людей.
Вот с точки зрения представителей Cultural Studies, которые все так или иначе были
марксистами, в этом заключается принципиальная ошибка.
С их точки зрения базисом является культура.
Именно культура, потому что формирует идентичности те или иные,
которые в свою очередь обостряют социальную борьбу.
Вот это вот обострение борьбы культур и есть вся
историческая сущность, вся история человечества.
По мнению Эдварда Томпсона, другого представителя этого направления,
есть ничто иное, как столкновение или противоборство различных культур.
То есть чаще всего это культурные какие-то столкновения.
Столкновения гугенотов с католиками во Франции — это культурное столкновение,
потому что культура тесно связана с религией, а религия структурирует быт.
Столкновения военные чаще всего связаны с тем,
что одна территория не хочет подчиняться натиску другой территории,
потому что эта территория ощущает себя другой, этнически другой,
культурно другой, ментально другой, ну и так далее и тому подобное.
Вот все эти конфликты с точки зрения Томпсона — это не что иное, как,
собственно говоря, порождение в определенной мере культурных столкновений.
И отсюда вот это вот иное представление о культуре.
Культура — как некий быт людей, это такой обобщенный быт, а обобщенный
быт — это процесс как раз обозначение, или сигнификация, то
есть систем значения различных социальных явлений, которые мы присваиваем.
То есть значимость, которую мы придаем тем или иным процессам в обществе,
тем или иным традициям, тем или иным ритуалам, тем или иным смыслам,
тем или иным вещам и так далее, – все эти вещи, на самом деле, находятся в культуре.
И в результате одна культура более привилегированное отношение предлагает по
отношению к деньгам, например, а другая, наоборот, более аскетичная.
И кстати, в этом смысле есть прекрасная работа «Протестантская этика и дух
капитализма», работа Макса Вебера, классическая работа,
в которой Вебер пытается вот таким образом показать, что вот именно протестантская
культура в большей степени способствовала развитию капиталистических отношений,
нежели католическая или какая-то другая.
[МУЗЫКА]