[МУЗЫКА] Собственно,
теперь пришло время обратиться к теориям информационного общества.
И мы увидим, что, вроде, с одной стороны, теории информационного общества напрямую
и теоретики информационного общества напрямую не связаны или мало связаны с тем
же Маклюэном, с Иннисом, с торонтской школой коммуникаций и так далее.
А с другой стороны, в общем, есть одна общая идея,
которая так или иначе объединяет их.
Это то, что в основе общества лежит некий информационный процесс,
что общество в определённой мере обусловлено, социальные отношения
в определённой мере обусловлены средствами коммуникации.
Собственно, идея информационного общества, безусловно,
возникает в недрах совсем никак не социологических,
а в недрах философов, футурологов,
таких популяризаторско-исторических кругах.
И, безусловно, она потом активно подхватывается, кстати говоря,
правительствами, которые
начинают под информационное общество так называемое маскировать то,
что мы называем сегодня политикой в области новых медиа или политикой
в области равного доступа к коммуникациям или к технологиям и так далее и так далее.
То есть в этом смысле идея сама по себе общества информационного является
определённой идеологемой, предполагающей, что вот общество
перестало быть индустриальным,
стало информационным, оно перестало быть постиндустриальным, оно стало
информационным, то есть информация становится основным видом товара, товаров,
которые циркулируют, продаются, покупаются и так далее.
И, безусловно, концепт информационного общества позволяет задуматься о роли
информации и современных коммуникационных технологий в современном обществе.
Безусловно, последствия вот этой идеи о том,
что есть некое информационное общество, они,
в общем, наблюдаются на нескольких уровнях.
Во-первых, безусловно, они порождают своего рода такие
неолиберальные требования, требования освобождения информации,
освобождения циркуляции международных потоков информационных,
потому что вот их циркуляция позволяет, информационных потоков,
позволяет, действительно, модернизировать определённые страны,
континенты, народы и так далее.
Помимо этого, безусловно, идея информационного общества становится
отличным способом, для того чтобы
стремиться к модернизации или навязывать модернизацию,
чтобы модернизировать инфраструктуру странами,
силами стран богатых в странах победнее,
в странах более отсталых с точки зрения уровня образования, культуры,
каких-то социальных отношений, экономики, что, безусловно, вот, на самом деле,
играло преимущественно экономическую роль, нежели роль какую-то иную.
И, безусловно, это отразилось в том числе
и на политэкономии массовых коммуникаций, о чём мы будем говорить на последней
неделе нашего курса, что, в общем, одной из излюбленных тем политэкономии массовых
коммуникаций становится критика этой вот самой идеи информационного общества.
Подчеркну: именно идеи информационного общества.
Имеется в виду не так называемые программы по развитию информационного общества,
которые на поверку оказываются просто программами по проведению
высокоскоростного интернета в деревню.
Идея информационного общества рождается, как я уже сказал,
в футурологических кругах.
И здесь можно было бы упомянуть три, наверное, фамилии.
Наиболее известной, конечно, является фамилия Даниэла Белла, который в книжке
«Будущее постиндустриального общества» вот этот термин употребил,
термин информационного общества, и в общем, эту идею обосновал.
Он утверждал, что в связи с техническим прогрессом деятельность по обработке
информации постепенно начинает преобладать над индустриальной манипуляцией,
то есть над работой с материалами, индустриальной.
И поэтому вот современное общество — оно информационное.
За счёт чего?
За счёт высокой доли услуг в экономике, а услуги — это так или иначе, в общем,
обмен информацией в той или иной мере.
Туристическая услуга — это что такое?
Это обмен информацией.
Мы покупаем услугу, согласно которой о нашем приезде
проинформируют отель, о нашем приезде,
о нашей брони проинформируют авиакомпанию, ну и так далее.
То есть информация становится таким товаром, отдельной ценностью
самостоятельной, не входящую зачастую в ценности других товаров.
Вот, собственно, в этом и идея.
И, безусловно, более поздние исследователи, они вот в связи с тем,
что появляются телематические сети, Интернет и так далее,
вот они пытаются сделать вывод о том, что это будущее такое пространство для
общественных отношений, и так сказать,
соответственно, вот эти вот нематериальные виды экономики,
культуры, образования, информации,
которые развиваются в сфере консалтинга,
они вот тоже становятся такой излюбленной темой, так сказать, в этой сфере.
Другим, в общем, футурологом, кстати, очень цитируемым, наверное, более сейчас
таким цитируемым, является Олвин Тоффлер, у которого есть книга «Третья волна».
Вот в этой «Третьей волне» как раз Тоффлер считает,
что вот этой третьей волной революции, социальной революции,
становится вот переход к информационному обществу.
Идея о том, что люди в будущем будут работать на дому,
будут связаны друг с другом через сети коммуникаций и так далее.
И вот в этом, кстати, мейнстриме есть, например, чуть менее известный французский
философ Пьер Леви, который где-то лет 15 назад предложил идею
коллективного разума, как он его называл, идею коллективного разума.
Коллективный разум с точки зрения Пьера Леви — это вот Интернет,
который воплощает собой такой коллективный разум.
То есть, на самом деле, все эти концепты в той или иной мере утопичны,
они в значительной степени обращают внимание или выдёргивают из социальной
реальности только что-то одно и, в общем, гипертрофированно это развивают.
Вот цитата, кстати говоря, Тоффлера очень популярна и очень хорошо
иллюстрирующая вот этот процесс: «Безграмотными
в XXI веке будут не те, кто не умеет читать и писать, а те,
кто не умеет учиться, разучиваться и переучиваться».
То есть идея о том, что современное общество — это общество,
в котором знания меняются очень быстро,
накапливаются очень быстро и точно так же быстро обесцениваются.
Вот знания есть информация, собственно, и есть даже идея общества — знание,
knowledge society, которое, безусловно, идёт, в общем, рядышком с идеей о том,
что современное общество — это общество информации, общество информационное,
собственно, знание и есть информация, а не только сила, как мы знаем.
Собственно, вот эта вот идея, она, безусловно, становится очень популярной.
И она становится популярной в том числе среди политикой.
Её начинают активно использовать политологи типа Збигнева Бжезинского,
которые предлагают, что вот эра челночной дипломатии закончилась,
началась эра дипломатии сетей, сетевой дипломатии,
дипломатии глобальной информационной паутины, ну и так далее.
И, собственно, вот мы наблюдаем, как в совершенно разных странах,
на разных континентах внедряются такие вот версии региональные
провозглашения информационного общества.
Это работа, это доклад Масуды в Японии и
программа Масуды по внедрению так называемого информационного общества.
Это доклад Симона Нора и Алена Минка во Франции,
которые предлагают тоже французскую версию построения информационного общества.
Известная всем концепция информационной супермагистрали Альберта Гора или
европейская концепция Мартина Бангеманна «Информационное общество для всех».
Соответственно, у нас подобная программа, кстати,
имела название «Электронная Россия».
Это так или иначе в той или иной мере правительственные программы.
Большинство на самом деле правительственных программ, конечно,
никакого отношения к изменению общественных структур, социума не имеют.
Они имеют отношение к тому, что поставляется и развивается инфраструктура,
позволяющая гарантировать равный доступ или максимальный доступ
населения к технологиям коммуникаций, к современным технологиям коммуникаций,
в первую очередь к компьютерам, к телематическим сетям и так далее.
Вот в этой парадигме программами или микропрограммами такого
рода становятся программы по информатизации школ.
согласно которой все школы должны подключиться к Интернету через
какое-то время.
Вот у нас она завершилась, по-моему, уже несколько лет назад — в России,
я имею в виду.
Ну и так далее.
То есть программы, которые на самом деле ничего, как правило,
кроме поставок технологий и поставок каких-то разработок,
каких-то возможностей или институциональных мер поддержки,
для того чтобы разные совершенно слои населения имели возможность получить
доступ к технологиям, вот кроме этого за этим мало что стоит,
за этим мало стоит трансформация самого общества как такового.
И огромное количество казусов, в общем, довольно любопытных, огромное количество
вот таких интересных вещей приводится в разных докладах или в разных работах,
в том числе критикующих идею информационного общества,
согласно которым на самом деле развитие инфраструктуры не
всегда приводит к тому, для чего оно задумано, потому что
поставка суперсовременных компьютеров в школы в результате оборачивается тем, что
этими компьютерами никто не пользуется, потому что никто не умеет и все боятся.
Или поставка суперсовременных компьютеров в школу заканчивается тем,
что только мизерную часть их функций реально используют в процессе преподавания
ну и так далее и тому подобное.
То есть проблема на самом деле в том, что идея информационного общества —
это отличная идея для того, чтобы развивать экономику, для того,
чтобы закупать в больших количествах оборудование, налаживать в
больших количествах сети передачи данных и так далее и тому подобное — вот,
что, безусловно, очень бюджетоемкие такие элементы.
Но при этом за ней стоит второй уровень,
второй уровень вот этой модернизации компетенции людей, способности людей
пользоваться этими благами коммуникаций и так далее — вот с этим сложнее всего.
А вот это более сложная задача, которую гораздо сложнее реализовать,
потому что создать социальные потребности, как мы увидим на следующей неделе,
когда будем говорить о теориях инновации, коммуникативных теориях инновации.
Создать потребности гораздо сложнее, создать компетенции,
которые позволяли бы людям профессионально использовать или использовать
действительно для полезных общественно, социально полезных нужд — гораздо сложнее.
Собственно, вот так или иначе,
все эти различные ответвления, как мы видим, и разные модели —
они постепенно все-таки приводят к таким социально-экономическим концепциям,
социально-экономическим концепциям, которые все-таки так или иначе все эти
теории увязывают в какую-то стройную социальную, с которой можно спорить, но,
так или иначе, для большинства этих теорий характерна идея, согласно которой сеть
становится универсальной организационной структурой экономики и общества,
так сказать, согласно которой подчеркивается роль знаний,
науки в новом обществе, в новом типе общества.
И согласно которой, ну в общем, новые технологии влияют на производство,
на организацию труда, на процесс производства и так далее и тому подобное.
И мы видим, как сегодня очень активно ученые занимаются проблемой
политического активизма или социального активизма через компьютерные технологии.
Есть даже целое направление исследований, которое называется digital democracy —
цифровая демократия, предполагающая, что вот новые средства коммуникации,
для которых свойственно отсутствие иерархии как механизма,
а свойственна такая координация усилий — это вот действительно
подлинная демократия, где все равны, где, так сказать,
возможно подлинное волеизъявление ну и так далее и тому подобное.
И собственно, вот все эти идеи — они, безусловно,
несут в себе все тот же налет утопичности и, безусловно, имеют,
устойчиво находят своих критиков, пытающихся сказать,
что на самом деле активизм традиционный политический остается таким,
каким он был, просто сети его опосредуют, сети делают его другим,
в смысле — сети его опосредуют,
сети используются им как дополнительный какой-то инструмент, но активизм подлинный
политический остается в том виде, в котором он существовал.
И без внятной идеологии построить, соответственно,
политически мощную структуру при помощи сетей невозможно.
И кстати, в связи с этим,
вот так называемые идеи арабских революции и идеи того,
что новые медиа фактически всколыхнули вот арабский мир, возникли арабские революции
и так далее — вот у этой идеи есть, таким образом, два абсолютно полярных,
так сказать, представления, две абсолютно полярных трактовки этой идеи.
Одна предполагает, что вот это новые медиа, это социальные медиа,
это социальные сети, это Facebook, Twitter и так далее,
их еще называли twitter-революциями.
А вот они сделали возможным эти социальные изменения в Тунисе, в Ливии,
в Марокко и так далее.
А с другой стороны это...
в Египте, пардон, не в Марокко.
А с другой стороны, мы при этом видим ученых,
которые четко и довольно стройно, используя аргументы политических наук,
теорию активизма и так далее и тому подобное,
пытаются сказать, что нет, неправда, что те революции, которые возникли — да,
новые медиа играли в них определенную роль, но эта роль гипертрофирована,
преувеличена в реальности, это были просто революции в разных типах обществ,
которые возникли в связи с определенными социальными, так сказать,
процессами ну и так далее и тому подобное.
Это все та же «палка», все та же проблема того,
что что обуславливает: общество обуславливает медиа или, наоборот,
медиа обуславливает общество.
[МУЗЫКА]